Подари мне себя.
Нет, не как обычно. Ну может хватит уже,
Тут не помочь уже, ну.
Прикурись спичкой,
Да, я твоя истеричка.
И я вот уже четвертый год, как в тебе тону.

Подари мне весну, да, я знаю,
Звучит попсово,
Но мы оба не любим кент,
И не знаем такого слова,
Которое нет,
 я не хочу тебе ничего сказать, нет.

Давай танцевать
Под «потому что нельзя быть красивой такой»,
И пить виски по акции.
Давай ты будешь ездить пьяный за рулем,
А я говорить «нет вы что, мы не пьем»,
И смотреть на реакцию.

Ты был прав, так гораздо проще,
И ты круто умеешь делать вид, 
Что у тебя не болит,
Вообще не болит.
И у меня теперь тоже.


Одевайся, давай.
На со звоне.

И кусать губу, и пальцы сжимать сильней,
Чтоб ему не сказать случайно, как ты скучала.
И хотеть быть лучше, любить людей.
И уметь не начинать каждый раз сначала.

Курить на морозе, греть руки от зажигалки,
Не звонить ему трое суток подряд.
Просыпаться с утра, не мерзнуть в ебучей парке,
Знать, кто такой Каменский, Руссо и Кант.

Не задавать ему снова этих тупых вопросов,
Искренне улыбаться и на ночь не есть совсем.
Выдыхать по пути до дома холодный воздух,
И молчать, когда уже не остается тем.

И молчать, чтоб не сказать, ну ты знаешь, чего не надо.
И научится держать эту боль в себе.
Отказатся от слез, истерик и шоколада.
И попытатся выжить
В гребанном октябре.

И спасибо тебе за боль.
За дружбу, в которой никто из двоих не дружит.
За то, что учишь меня быть сильнее,
И никогда не показывать чувств.
Но я так не умею. Не умею.
Но чем ты пьянее, тем я быстрее учусь.

Оказалось ты не исчезнешь
И я не скроюсь, хотя пыталась.
Выход — просто раствориться в тебе
На этот раз уже до конца.
И судя по мне, то меня там не много уже осталось.
Дело не в октябре. А в чертах твоего лица.

И если  когда-нибудь я и правда встречу того,
 с кем смогу стать лучше
Скорее всего, для него меня 
Просто уже не хватит.
Ты — это то, что меня однозначно убьет,
но хуже этого 
Только то, что мне это видимо надо.

Конечно, слышу.
Конечно, помню. Давай как нибудь созвонимся.
Я так ей завидую, блять
Я так ее ненавижу.
Опять. Да иди ты нахуй уже
Из моей жизни, 
Из моих снов
Из моего списка желаний.
У него на этот случай пару избитых клеше,
У меня позавчерашняя пачка в кармане.
Я хочу тебя.
Я хочу тебя каждую секунду
Этой ****ой жизни.
Перестань говорить мне что мы друзья,
Я убью тебя,
Исчезни, уедь, испарись, сдохни,
Почему нельзя просто нажать на делит и удалить
Все файлы за этот годы.
Так не пойдет,
Ты че, ты опять не куришь.
Я бы перстала помнить, но
Тебя же
X у й
Забудешь.

Меняйся, блять.
Сядь на диету,
Купи платье, покрась волосы наконец-то.
Это не поможет его вернуть,
Но что-то изменит в твоей жизни.
А он, как бы,
Го нахуй.
***
Оставлю незаконченным пожалуй.

Завтра год с той весны,
с прошлогоднего злого марта,
Когда ты врезался в мои губы своими 
первый раз.
Не подумай, это не будет о безумной любви 
К тебе, просто правда,
Эта весна уже точно 
 не про нас.
Эта весна уже точно не вернет мне тебя, 
тот день,
Когда мы за руки,  в губы до синяков,
Тогда мне казалось это глупым,
Я запасалась терпения у января,
Не писала ему стихов, 
И в итоге у меня остались только в памяти
Твои губы.

Я бы сейчас назвала этот стих последним,
И не писала бы больше, и жила бы дальше в свои 18,
Но сейчас не июнь, и завтра не воскресенье,
И без тебя я в принципе не могу быть счастлива.
Без тебя я в принципе не могу существовать,
Улыбаться искренне и поддерживать разговоры
Молодец, у тебя получилось меня сломать.
Хотя ты и сам уже сломан, до края сломан.

До края водки, женские крики, 20 моих пропущенных,
И вряд ли тебе легче чем мне, понимаю,
Если бы ты писал стихи, то эта сучка
Жила бы в них наверное, с того мая 
Уже два года. Что ж, мне  жаль тебя,
правда
Я слишком чувствую то же самое.
Я наверное буду в дикий хлам завтра.
Если что не бери трубку.

Это главное.

Мое сердце изодрано в клочья.
Мне никто не нужен.
Я пачками курю ментол,
И литрами пью дорогое кофе.
Мой голос скорее прокурен,
А не простужен.
Я смотрю  в пол на выдохе.
И становлюсь немного сильнее
На вдохе.

Это тонны боли, литры слез
Десятки бессонных ночей.
Когда переживаешь это один раз,
Становишься мягким, как мусс,
Жилейным и бесхребетным.
Когда во второй — абсолютно
До мелочей
Теряется вкус. Ты становишься непробиваемым,
Крепким
Как сталь, как каркас многоэтажки,
Как старая нокиа.
Начинаешь носить каблуки,
Говорить с сарказмом.

Но если еще раз
Хотя бы
Коснуться его руки.
Чувства проснутся,
Порвут грудную клетку,
Забьютя в оргазмах.

Весь его запах — сигареты и алкоголь,
И иногда, по праздникам, дорогой парфюм.
Милый, ну хватит, пойдем домой.
Нет, я останусь, давай потом.
Все его чувства — в основном полупьяный бред.
Вся его память от звонка моего до звонка.
Хриплое и отчужденное мне «привет»,
И папка на телефоне с буквами «ма»
Много работает, курит, бухает, дует.
Не спит по ночам и в общем живет беспечно.
Правда, когда он меня целует
Я готова любить его бесконечно.

Как же легко написать слово «отпустила», какие-то девять букв. И за каждой из них череда страхов, глубокая потребность пережить, опуститься на дно внутреннего колодца, оплакать потери. А слёзы, как назло, начав литься, не останавливаются: кажется, можно действительно выплакать глаза или вот-вот под ногами образуется болото и есть угроза увязнуть в нем с концами.

У каждой девочки непременно есть свой бездонный колодец, во тьме которого таится какой-нибудь очередной «он», который не звонит, не приходит, не понимает или еще что-нибудь «не», мучает девочку, болван. Если в колодце никого нет, значит, был совсем недавно и скоро, вот буквально на днях, заведется новый, это, я так понимаю, законприроды: всякая замечательная девочка должна целыми днями пялиться в этот проклятый колодец и мучительно размышлять о поведении его обитателя, забыв, что вокруг, вообще-то, огромный удивительный мир, все чудеса которого, теоретически, к ее услугам. Вернее, были бы к ее услугам, если бы она не воротила нос, бормоча: «Спасибо, не надо», лишь бы отпустили поскорее обратно к колодцу, смотреть в темноту.